*йа тут очень старательно пыталась вляпатья в ЗБФ, в команду Кимоно. Вляпаться не получилось, потому что знание матчасти у некоторых сопоставимо разве что с их адекватностью, но вот целым мини на спецквест влезть удалось %_%
АУ оно АУ и естьНазвание: Лягушачья кожа, лебяжье оперенье
Автор: йа
Бета: команда WTF Kimono 2015
Форма: текст
читать дальшеЗадание: АУ-кроссовер
Размер: мини 1470 слов
Пейринг/Персонажи: царевичи, колдуны, монгольский хан
Категория: джен
Жанр: сказка
Рейтинг: G
Предупреждения: вольное обращение со сказками и историческими фактами. Очень вольное
Краткое содержание: и снова все было не совсем так
Размещение: запрещено без разрешения автора
Гаснет небо, мерзнет месяц, стынут белые звезды на ледяной корке пруда. Я лежу, жесткая, словно выточенная грубо из древесины сосны. Не гнется ничего, будто бы не ткали чуткие руки нежнейшего шелка, не шили по темной зелени белых шишек и цветов. Но это не страшно. Скоро запоет дрозд, раскроет полы весна, тогда и придет мое время. Мне ждать – еще полгода.
***
Стрела вошла глубоко и влажно в податливую кочку, совсем рядом с моим плечом. Ах, т-тварь, ведь еще бы чуть-чуть!.. Выйди только к моему пруду.
Не охотник, даже не селянин: пыхтит на весь лес, всех зверей и птиц распугал, лягушки и те замолчали и попрятались. Стрелу ищет? Сейчас я ему…
А постойте. А почему бы не подшутить над любезным господином, столь учтиво промахнувшимся на два пальца от моего плеча?
Царевич вышел из леса на открытое место, к затканному зеленым камышом пруду с заболоченными берегами, обвел взглядом. Нигде не мелькнуло знакомое красное с золотом оперенье! Но зацепился глаз за какую-то странную прогалину. Присмотрелся царевич и охнул: богатая одёжа, сразу видать – заморская, лежала прямо в грязи, но грязь к ней будто бы и не липла. Царевич поспешил к диковинке, перепрыгивая через кочки, поднял и встряхнул: кафтан и правда заморский, невиданный, без единой застежки и легкий-легкий, только что не звенит. Обрадовался царевич, оглянулся воровато, даже на деревья окрест посмотрел – не притаился ли где хозяин. Никого не найдя, с легкой душой набросил чудо-кафтан себе на плечи.
Словно помутилось на миг у него в голове, будто напекло темечко на солнце, а после вновь прояснилось.
Царевич повертелся, разыскивая лужу побольше, чтобы себя осмотреть, да и заметил стрелу! Только ей бы из земли торчать, а она – во рту у лягушки мерзкой.
– Тьфу, пакость какая! – молвил царевич, но вдруг заговорила лягушка голосом человечьим, губ не разжимая:
– Ты, Иван, стрелу с царского двора пускал, я ее поймала. Я – царевна заколдованная, Василиса. Возьми меня с собой, назови невестою. А если все, что я скажу, сделаешь – счастлив будешь.
– Ого! И прям напекло мне голову! – собрался царевич забрать стрелу у гадины, но руки будто сами собой ее подняли и в карман кафтана (своего, не диковинного) посадили.
Принес царевич лягушку ко двору отца, показал, назвал невестою. Посмеялась дворня, приласкала юродивым, но царевич на своем стоял, и его оставили в покое: как-никак младший сын, еще неизвестно, светит ли ему шапку батюшкину примерить.
Ночью же лягушка обернулась прекрасной царевной и сказала:
– Я – Василиса, жена твоя. Заколдовал меня злой Кощей, за то, что отказала я ему в милости, принудил вечно лягушкой прыгать. Но ты меня расколдуешь, если проживешь со мной ровно год и один день. Только волшебную накидку, заморское хаори, не повреди – в нем сила моя.
Царь же позвал своего верного советника, колдуна и звездочета, чтобы тот помог царевича от беды спасти. Колдун посоветовал сперва с младшим царевичем по уму поговорить, а после видно будет.
Но не внял Иван ни увещеваниям родительским, ни старших братьев доводам.
– Хорошо же, – осерчал царь. – Ежели правда твоя лягушка – принцесса заколдованная, пусть испечет мне к завтрему пирог! С клюквой!
Наутро явился царевич к батюшке, на вытянутых руках блюдо принес, рушником накрытое.
– Это что? – спросил царь удивленно, приподняв край полотенца.
– Это – пирог. С клюквой.
Царь наклонился к советнику, держась за сердце. Младший сын, любимый, последний, жена жизнь отдала, его рожая. А он стоит, бледный в зелень, круги под глазами темные, на плечах – чудной кафтан без единой застежки, а в руках – пустое блюдо, рушником накрытое.
Колдун нахмурился.
– Отведай, – говорит, – царевич, того пирога. Не сух ли?
Царевич сделал движение, будто кусок отломил и в рот положил.
– Ммм, вкусен пирог! Сам отведай. Или боишься, отравлю?
Царь отпустил сына, а после повелел за ним следить тайно и тщательно. И узрели холопы, что по ночам из хором царевича его голос раздается, словно бы он говорит с кем, но никто ему не отвечает.
– Скажи ты мне, толоконный лоб, как сына излечить? – выл царь, щипая густую бороду. Колдун пальцами скреб лысеющую голову, как если бы из нее хотел ответ выдавить. Голова гудела медным колоколом, гулко и пусто.
– А что за накидка на царевиче чуднАя? – спросил он вдруг. – Подарил кто из послов?
– Да о том ли речь!
– Боюсь, как бы не о том. Вели принести диковинку в мои покои.
– По-твоему будь. Ступай теперь.
Царевич проснулся, разбуженный супругой. Встрепанная, прозрачная со сна Василиса билась на его груди и со всхлипами причитала: мол, украли, злые вороги, завистники, погубить ее хотят, шкурку ее, волшебное хаори, украли. Если не вернуть – не миновать беды! Вскочил Иван, едва портки натянул и бросился грохотать по дворцу, вора искать. Холопы перепугались, в ноги царевичу повалились и поведали наперебой, что кафтан царевичев потребовал к себе принести царский советник, колдун-звездочет.
– Давно он на меня зуб точит, давно на Василисушку напраслину возводит, батюшке в уши ядом капает, извести нас хочет, чтобы самому править! Не бывать тому! – в сердцах воскликнул царевич, схватил свой меч пудовый и принялся колотить яблоком в дверь покоев колдуна.
Не выдержала дверь молодецкого натиска, рассыпалась в щепу, и увидел Иван, как вкруг стола стоят батюшка и братья его старшие, во главе – колдун, а на самом столе кафтан заморский, сила Василисина, раскинулся невинной девицей оклеветанной в руках душегуба.
– Ах ты окаянный! – воскликнул Иван, не помня себя, и мечом на колдуна замахнулся. Тот, не будь дурак, кафтаном прикрылся, отступил на шаг, еще на шаг, да как развернется, как швырнет накидку драгоценную в самую печь!
Раздался вопль нечеловеческий – сотряслись стены, вырвалось из печи пламя зеленое, дым глаза взъел.
– Пропади же и ты пропадом! – вскричал младший царевич, колдуна вслед за кафтаном в огонь отправляя. Дым зеленый плотными клубами схватил царевича и унес в облака.
Не спасли колдуна, погиб в пламени. И царя-батюшку не спасли – угорел. Молвил тогда средний царевич старшему:
– Тебе, брат, теперь царствовать. А я пойду за Ивана и отца мстить, нечисть эту заморскую повыведу! Хорошо, успел колдун сказать, откуда к нам эта пакость пожаловала!
Собрался Степан, средний брат, и наутро отправился в путь. Долго ли, коротко ли, а дошел он до самого востока, до половецких степей, до кочевничьих юрт. Недобро встретили его половцы, однако же безоружного и бесталанного пропустили. Да и недосуг было им с путником связываться: шло на них море темное, войско конное самого Чингис-хаана. А была у хана, поговаривали, своя беда: дочь Тэмулэн тяжело больна, околдована: худеет джаным, бледнеет с каждым днем, и все мнится ей, будто стала она лебедью, а хан ее любимый другую жену нашел и не успеет ее расколдовать до урочного часа. Ни один шаман ей помочь не мог, но было хану пророчество, что далеко на западе найдет он избавление для Тэмулэн, вот и гнал великий хан войско противосолонь.
То говорили меж собой половцы, а Степан-царевич слушал да на ус мотал. Наконец явился он к хану половецкому, назвался истинным именем, что право ему давало на равных говорить с ханом, и сказал тому:
– Дай мне лошадь и проводника к стану Чингис-хаана. Знаю я, что за беда у его дочери; знаю и как помочь той беде. Если все сделаешь, как я скажу – уйдут монголы, а нет – быть тебе растоптанным ордой.
Обдумал хан его слова и согласился. Степан же оделся знахарем и велел себя к монголам сопроводить, как знаменитого карельского целителя и ведуна.
Нехотя приняли их монголы, но услышав, кого принесла степь, отвели к самому Чингис-хаану. Тот выслушал Степана-царевича и, поколебавшись, разрешил дочь свою осмотреть в присутствии матери.
Стал Степан-царевич девушку осматривать, глядит – а под платьем верхним у нее рубашка запашная белоснежная, невиданная, и чем-то на заморский кафтан его брата похожая. Обрадовался он, велел снять рубашку и сжечь немедленно. Тэмулэн заголосила, в ноги царевичу бросилась, моля не сжигать ее оперения, иначе погибнет она лютою смертью. Не послушали ее, спалили диковинную одежу – тут царевна и очнулась.
– Скажи, чем отблагодарить тебя, лекарь карельский? – спрашивает его Чингис-хаан. – Хочешь табун лошадей? Хочешь золота две переметные сумы? Хочешь пленниц десяток?
– Не нужно мне ни злата, ни девиц, а иду я на восход, откуда нежить эта на землю нашу пришла. Брата моего младшего такая же напасть погубила.
– С тобой пойду. Сбылось пророчество, нашел я шамана, что дочь мою исцелил – более нет мне дела на западе.
На том и порешили.
Не день и не два, не один год шла на восток орда великого хана, покуда добралась до соленого моря. Тогда повелел хан пленным хиновам строить крепкие лодки. Как готовы те были, погрузилось войско, и понес орду ветер на острова, о которых колдун Степану сказывал.
На исходе пятого дня разглядели матросы берег, на шестой день стали видны и чудные люди, на том берегу чужаков поджидающие. Достали монголы тугие луки, собрались небеса затмить тучами стрел, но налетел могучий ветер, да не простой, а божественный. Разметал он корабли, разбил о скалы, рассеял орду, как и не было ее. А с нею вместе и царевича Степана.
Брат же его давно умер, передав своему сыну царствие и строгий наказ: ничего диковинного в лесу не подбирать, на восток без надобности не ходить и на острова чудные не заплывать.
Тут и сказке конец.URL записи
@темы:
тушью по рисовой бумаге,
сказко