*кажись, я его удалял. А сейчас решил, что пусть надо вернутьДва крыла сокола
АУ, ООС, анахронизмы. Ангст. Фанон. Ишвар, missing scene канон и постканон
Мустанг/Хоукай, Кимбли/Хоукай
отщенна многа букавчитать дальшеМустанг пришел к ней вечером, принеся с собой запах сумерек, бензина и усталости. Лиза без слов пропустила его в квартирку. Наученная опытом, она не задавала вопросов, не пыталась отвлечь разговором, только поставила чайник. Затем разлила чай. Затем села напротив него на диванчик.
- Майор…
Он был смущен. Но Хоукай слишком давно его знала, чтобы помогать.
- Как ты знаешь, Совет одобрил решение о присвоении мне звании фюрера, и.. Тебе также известно, что, не смотря на введение парламента, фюрер по-прежнему остается главой государства, и…, - он перевел дыхание, отпил глоток из чашки, обжегся. – Глава государства является не только руководителем, координатором трех ветвей власти и верховным главнокомандующим, но еще и… В общем… Майор… Фюрер должен быть женат.
- М?
Хоукай это давно знала. И Мустанг давно знал. Но это такая.. такая.. мелочь?
- И у меня другого выбора нет. Майор, я делаю тебе предложение.
Да, тон у него генеральский, безапелляционный, а руки вспотели, и взгляд забегал.
- Генерал, это не тот вопрос, который можно решить в приказно-уставном порядке.
Она тоже смотрела на ковер. И у нее пылали скулы и кончики ушей.
- Прости. Давай попробуем сначала?
- Пожалуйста.
- Ллей… оох. Лиза. Выходи за меня замуж?
- Ерунда какая-то…
- Да.
- Прости меня.
- Ты пришел только за этим?
- Нет. Конечно, нет.
Она улыбнулась, допивая самый сладкий последний глоток, в котором остался почти весь сахар. Он теребил обивку дивана.
- Ты за моим плечом уже сколько – тридцать лет? Сорок? А я все пытаюсь сказать тебе одну простую фразу, но все говорю ее не так, не о том…
Шумный-шумный выдох. Лиза знала – никто так, как она – ни один поступок у него не требовал такого усилия воли и такой долгой мучительной подготовки. Пламенный на бумаге и душой, он принимал решения в секунду, щелчком пальцев, и не было терзаний «а что, если?». Не было времени.
Они привыкли отсчитывать свои секунды пролетевшими _мимо_ пулями
Губы сложились в первый звук, который там и замер. И стал другим, и взгляд его сменился на взгляд винтовочного дула.
- Скажи, Лиза. У тебя были мужчины кроме меня?
…. Городок был маленький, стратегически неважный, но оставлять его в тылу было недопустимо: даже одна ишварская собака могла больно укусить за задницу победоносную аместрийскую армию.
Городок взяли небрежно, словно отмахнулись левой рукой: ночью три диверсионные группы скрытно проникли за стену и частично засыпали, частично отравили колодцы. Уйти им, естественно, не удалось, но командование заранее учитывало такие риски. На мили вокруг, до самой столицы округа, пустыня могла дать только миражи и знающим – надежду по гнилым редким каплям затерянных в песках колодцев добрести до оазиса. Или до долгого и мучительного конца, оба варианта считались в Ставке успешным завершением операции.
У городка было только одно сильное место – башня Вехеб-Нахар. Она располагалась в точке максимального удаления от всех ворот, колодцев и площадей, имела усиленный фундамент, несколько десятков метров в высоту, вытянутые узкие окна на последнем этаже, тесную колоколенку с набатом и колодец из артезианской скважины в сердце. Башня была древней, как сам Ишбал, и, возможно, служила для еще какого-то назначения, доступного пониманию алхимиков и прочих ученых лбов. Командованию достаточно наличие колодца и прочных стен, которые могли помочь выжить зубастым щенкам Ишвара, поэтому была отправлена еще одна оперативная группа – три снайпера, два пехотинца и старый прапорщик на всякий случай.
И основное подразделение по срочному вызову центрального командования на рассвете же снялось с лагеря и отправилось вглубь страны. К обеду Особая Группа Неудачников под командованием старшего лейтенанта Лилета отчаянно боролась с тягучим южным сном. Мертвый город сдался, даже не попытавшись сопротивляться. Два пехотинца устроились подпирать дверь (один снаружи, другой внутри башни), прапор растянулся на спальнике пузом вверх. Девчата-снайперы поставили винтовки пирамидой и сами прикорнули спиной друг к дружке.
Лейтенант Лилет царапал пальцами щербатую кромку оконного проема, чтобы не уснуть. С вершины Вехеб-Нахар весь город и окрестные пески лежали, как на ладони, только как на них смотреть, если глаз режет солнце, как саперная лопатка режет мягкую черную земельку где-нибудь в центральной полосе Аместрис. И так тяжко, так липко, так сладко на миг опустить темную пелену на усталое сознание, сомкнув веки.
Двух пехотинцев сняли тихо (один снаружи, другой внутри башни). Третий услышал возню, спросонья успел выстрелить.
Девчата вскочили, как на учениях, винтовки в руки – уже бегут, спотыкаясь, по винтовой лестнице, уже падают на колено, спуская крючки, без лишних движений, одна пуля – одна жизнь.
Лейтенант Лилет мгновенно проснулся, взбежал по деревянной лесенке к площадке колоколенки, положил винтовку на доски, лег сам, прополз к краю, плотно прижимаясь к полу.
Дома, пыль, все то же солнце. В голове лейтенанта будто щелкнул переключатель, выводя глаза в режим «прицел: рекогносцировка». Предметы приобрели еще один прозрачный контур, увеличивающий четкость; в мозг бросилась тысяча подробностей. Лилет на долю секунды окунулся в картину города и сразу увидел то, что искал: движение.
- Не надо обижать моих котяток, - проговорил он тихо, наводя винтовку на две фигуры, которые только что совершили маленькую перебежку от одного здания к другому. Грамотную, короткую, еще чуть ближе к башне, там, далеко внизу. – Они у меня…, - Лилет ждал, наведя дуло точно на угол стены, откуда должны выбежать фигуры, - еще совсем девочки, - две секунды. Два удара в плечо. Две фигуры остались лежать на земле. Лейтенант выждал пару секунд, осторожно спустился в башню.
Майка на площадке дрожащими руками пыталась разобрать винтовку на расстеленный плащ. Затвор заклинило, Майка дергала его, дергала. Дергала. Дергала. Лиза подошла и ударила ее по щеке.
- Не смей.
Майка упала на колени, как сломанная кукла. Ее винтовка упала на плащ, нестройно звякнув железными членами.
- Встань.
Майка поднялась на колено, не справилась с центром тяжести
- Я сказала, ВСТАНЬ!
Лиза одним движением подобрала оружие, передала ей, больно впечатав в плечо.
- Разбери и собери. Соберись.
- Дверь закрыли?
- Так точно! – девчата вытянулись.
- Молодцы, котятки. Хоукай, на колокольню. Зад не отклячивать, мне тебя еще замуж выдавать.
- Есть, - мазок-привествиве, убежала.
- Валлантар, остаешься за старшую. Винтовку перебрать, от бойницы отлипать, только если по тебе стреляют. Я вниз.
- Ага.
- Не слышу?
- Есть!
- Молодца.
Каменный мешок башни немного спасал от жары. Натянув на голову капюшон, Лиза всматривалась в город. Но Ишвар молчал, как будто волчья голова окончательно сдохла после той последней вылазки.
Не… нет, погодите. Лиза скорректировала прицел на движение. Быть не может.
Бросив винтовку, она едва не на пятой точке скатилась с лестницы.
- Лейтенант!
- Лейтенант Лилет!
- Там..
- Это..
- Это Ишвариты, котятки, - лейтенант держал винтовку в бойнице, прикладом на плече. – Они наши враги, и наш долг – сократить их численность до нуля.
- Но это ДЕТИ!
- Котятки. На войне нет детей, как нет мужчин и женщин. На войне есть враги и есть приказы, и я приказываю вам занять позиции и не дать им подойти к башне.
- Нет.
- Мы не пойдем.
- Поймите, это дети, просто дети! Они умирают там от жажды, если мы дадим им напиться, ничего, ничего плохого не случится!
Лилет вздохнул. И девчатам было не понять, тяжело ли ему произносить те слова, что он произносил, или тяжело разговаривать с двумя малолетними дурами, которым нужно разжевывать элементарные приказы.
- Каждый из них может пронести под одеждой пистолет. Или бомбу. Или нож.
- Да на них одежды почти нет, где там….
- СЕРЖАНТ ВАЛЛАНТАР, СЕРЖАНТ ХОУКАЙ, СМИРНО!
Боковым зрением девчонки видели, что дети, лет восьми-десяти, остановились на открытой площадке и будто боятся идти дальше.
- Нам дан приказ не впускать никого в эту башню. НИКОГО. Ни детей, ни крыс, ни комаров. Приказы не обсуждаются. ЗАНЯТЬ ПОЗИЦИЮ!
Валлантар нечетко развернулась на каблуках и пробежала несколько шагов. Хоукай осталась стоять.
- Лейтенант Лилет. Я НЕ буду убивать детей.
- Вы желаете полевого суда, сержант? – Лилет не шевелился, глазницей приклеившись намертво к прицелу.
- Да.
- Я устрою вам его, как только мы отсюда….
Взявшись за руки, ребята зажмурились и побежали вперед. И упали, вместе, навзничь, также вместе, крепко стиснув руки друг друга.
***
- Ляг, дура!
Зольф толкнул Лизу в плечо, и ее тело упало назад, на щебень, ударившись затылком. Сжав зубами нижнюю губу, она перезарядила винтовку. Фонтаны каменной крошки по дуге проскакали за ней.
- Живая?
- Не надейся.
Багровый приник спиной к стене по другую сторону изгрызенной бойницы, которая теперь расширилась раза в полтора по сравнению с первым днем Хоукай здесь.
Хоукай здесь как будто всю жизнь. Так и родилась среди скрипучей цементной крошки, вылинялых лохмотьев и пустых гильз. И, кажется, Багровый с ней с самого начала.
Резкий бросок к бойнице, выстрел по памяти – расположение домов и окон, щелей, снайперских гнезд отпечаталось у нее на сетчатке и не отпускало даже во сне – даже во сне она стреляла и стреляла в эти маленькие, такие невозможно маленькие щели – и он рывком оттаскивает ее из-под пуль. Сама она может стрелять. Только стрелять. И еще выщелкивать пустые гильзы и ноющими пальцами заталкивать целые патроны.
Как будто и не было старшего лейтенанта Лилета. Как будто он не пережил с ними самый страшный первый день, когда оказалось, что они не спать здесь будут – нет, спать они не будут. Как будто не он встряхивал за воротники своих «котяток», как будто не он словил на колокольне пулю в плечо и потом разбил пузырек с перекись, и так долго, так невыносимо умирал, умоляя то дать ему напиться, то пристрелить, уже пристрелить! Не выдержал, заполз на колокольню, свалился. Патроны дороги.
Как будто не было сержанта Майки Валлатар, смуглой скрипачки, которая все-таки психанула и убежала, в рассвет, в неизвестность. Может, и жива еще.
Как будто не увидела однажды, в часы передышки, теряющая рассудок от бессонницы Хоукай человека в майке и форменных брюках солдата аместрийской армии, не узнала – а если бы не узнала? – в нем государственного алхимика, с которым где-то когда-то виделась.
- Приказы командования не обсуждаются, маленькая Хоукай, - говорил Багровый, примеряя к руке винтовку Лилета. – Или ты думаешь, раз ты высоко сидишь, далеко глядишь, так все поняла в этой жизни?
Голова Лизы раскалывалась, в ней пульсировали две мысли. Помыться. Выспаться. - Ты видишь только одну башню, торчащую посреди одного города, и понятия не имеешь, зачем ты нужна в общей большой игре.
Она снова бросается на ребро подоконника, делает выстрел, прокатывается на умятый ее избитым телом щебень.
А почему все? Потому что его приход прошел в тумане полузабытья.
- Зольф. Джей. Кимбли. – Мозг от бессонницы стал похож на губку. От каждого произнесенного слога в него будто вбивали тупой болт. Но и гость выглядел не лучше. Он облизал губы узким языком.
- Вода. Есть?
Лиза отцепила фляжку, бросила Зольф поймал, отвинтил крышку, запрокинул голову, вливая в горло теплую воду. Лиза отвернулась. Город плавился. Голова у нее была как чугунная.
Зольф слизал последние капельки с горлышка, завинтил крышку.
- Хоукай. Соколиный Глаз. Вот уж удивительная встреча.
Он заметно повеселел.
- У тебя тут запас воды есть?
- Внизу колодец.
- Да ты тут королева!
- Угу.
Ее сознание держалось в монетке прицела, единственном пятне в плотной темноте.
- Эй, Хоукай?
- Мм?
- Ты когда спала последний раз?
- Вчера… не помню. Что?
- Иди спать. Я тут, наверное, задержусь. Стены, колодец.. да у тебя курорт!
- Приказ – защитить башню от ишваритов.
- Умно…, - но Лиза не поняла, что такого важного было в старой башне, и почему ишвариты так упорно стремятся ее освободить. Зольф потянул ее за плечо, забрал винтовку, - иди-ка предайся разврату. Когда придут убивать, я разбужу.
Лиза проснулась от паники. Она? Спит? Днем? Она уже в плену? Или ее еще не нашли?
Она выбралась из спальника, влетев в брюки, схватила винтовку.. но ни шагов, ни голосов внутри не слышно. Лиза поднялась на площадку.
- Зольф Джей Кимбли. Багровый Алхимик.
- Привет, - он махнул, не оборачиваясь, - Лиза Хоукай. Выспалась?
Она растерялась. На камнях лежала кровь заката.
- Ну тогда принимай вахту. Я тоже трое суток не спал. Где, говоришь, колодец?
- Ты… что ты тут….
- Давай потом поговорим? – он сложил винтовку. Лиза заметила на полу новые гильзы.
- СТОЯТЬ.
Металлическое дуло прижалось к его затылку.
- Что ты здесь делаешь и где твое приписное?
- Сержант, не пори чушь.
- Согласно Уставу, я не имею права пропускать на вверенный мне объект ни одно лицо без соответствующих документов. – Ты маньяк и психопат, Багровый алхимик. И верить тебе я не собираюсь
- А. Ну, ты уже впустила, во-первых. А потом, - он резко развернулся. Винтовка зацепила длинные волосы, круглое дуло остановилось на переносице, прижимая темные пряди. Дуло между желтых глаз, тронутых дымом безумия, - Я бы на твоем месте чуть-чуть пошевелил мозгами.
И кто кого держал на прицеле, Хоукай на секунду забыла.
Зольф оттолкнулся от оружия – на коже остался краснеющий след – неторопливо повернулся к выходу.
- Ты можешь убить меня и умереть от бессонницы и истощения через три дня. А можешь послушать голоса разума и получить хорошего напарника. Во втором случае у тебя хотя бы появится шанс.
Он ушел. Она опустила винтовку. Закусила губу. Солнце скрылось.
Час молитвы. У нее был час передышки, когда можно было прикрыть затекшие веки и выдохнуть. Лиза спустилась к площадке этажом ниже, где устроила себе гнездышко. К ее ужасу, который она свернула и раздавила, как блоху, Кимбли спал в ее спальнике, аккуратно сложив одежду рядом с ботинками. С другой стороны, найдя спальник, глупо спать на полу.
- Майор.
Он спал.
- Майор Кимбли.
Он спал и тихо сопел.
- Майор…. – Лиза прикоснулась к его плечу. И – в конце концов! –потрясла. – Майор!
Зольф широко зевнул, потянулся, и сел.
- Вы спите в моем спальнике..
- Какая романтика, только подумай. Но ведь тебя в нем нет?
- Ваша вахта.
- Ага. Только умоюсь. Где у тебя патроны лежат и сухари?
Лиза сжала пальцами виски.
- Нет, не смейте, не трогайте его, он погиб, защищая нас!!!
- Отцепись, Хоукай. Он хорошо послужил Родине, теперь нам послужат его сигареты и сухпай.
- Мы не можем!!!!! Я .. я не могу!!
- На здоровье. Не ешь, не пей, мерзни по ночам и умри гордой, - Зольф снял с мертвого пехотинца китель, скатку и ранец, сбросил в общую кучу. Лиза закрывала рот костяшками, с ужасом глядя на павших товарищей, которых Кимбли деловито обследовал, как ящики в бесхозном вагоне товарняка. – Таким образом. У нас недельный запас еды, три пачки сигарет и пять спальников. Поскольку все одно дежурить будем по очереди, предлагаю три спальника положить на пол, двумя укрываться. А сухпай разделить на части и спрятать в разных местах. Да, тебе не надо ведь в город? Дверь все равно была сломана, висела на одной петле, я сделал глухую стену.
Хоукай очнулась.
- Мы теперь не выйдем?
- Они теперь не войдут.
Она сжала кулаки.
- А разговаривать, мисс Хоукай, мы будем потом. Бери спальники и бегом устраивать мне брачное ложе.
Лиза закрылась в свой одинокий спальник. Зольф заступил на дежурство. Он не особенно лез к ней с общением в те редкие минуты, когда они виделись без того, чтобы не ловить краем глаза мельчайший знак опасности или не засыпать на ходу.
Ее товарищей они сложили в одну из маленьких каморок, больше ничего сделать не получилось.
Лиза задрожала.
Так холодно. Она обняла себя за плечи, энергично потерла. Камень, спасавший в жару, ночью становился темницей холода. Лиза села. Хмурый остановившийся взгляд уперся в пол.
Она услышала неспешные шаги.
- Мерзнешь?
- Отвали.
- О какая смелая.
- У тебя вахта, иди дежурь.
- Сейчас. Посмотрю, как сержант Хоукай скопытится от холода и собственных принципов, и пойду.
Лиза издала звук, сплавление рыка и стона. Он ведь даже не язвил.
- Сержант, иди в гнездышко, - он кивнул на расстеленные спальники в углу. Лиза твердо мотнула головой.
- Это приказ.
- Ты не имеешь права.
- Я майор. Ты сержант. Я приказываю собрать руки в ноги и поскрести греть мне постельку.
Лиза нахохлилась. От его тяжелого взгляда кожа шла мурашками. Лиза сжала зубы, натянула на плечах спальник. И нырнула под такой заманчивый слой тепла.
И ничего.
- Лучше?
- Дда, - пока ее согревало только яркое чувство протеста. Температура спальников были не выше температуры камня, на котором они лежали.
- Двигайся.
- Майор?
- Это тоже приказ, - он сел на край, спиной к ней, чтобы расшнуровать ботинки. Потом стянул брюки и заполз к ней, обхватил ледяными руками. – Слушай следующие указания. Боишься – просто расслабься. Верь, мне наплевать на твои чувства, Хоукай. Мне интересны хороший снайпер в паре и теплое местечко к тому моменту, когда моя вахта закончится.
Лиза знала, что могут сделать ладони Багрового алхимика с живым человеком, стеной, целым городом. Он растирал ее плечи и спину; Лиза закрыла глаза, чтобы не видеть его, подалась ближе, прижимая ледяные ступни к его голеням.
- Майор, как вы здесь оказались? - Лиза дышала в его майку, согревая нос. От него пахло потом, застарелой грязью, мускусом, пустыней и смертью. Но Лизе было наконец-то тепло, и запах ей не мешал.
- Звезда Иль-Харам взошла, ишвариты творят молитву. И мне подумалось, что в такой мороз принципиальная сержант Хоукай умрет от переохлаждения на каменном полу. Как видишь, не ошибся.
- Как ты оказался в городе N?
- Ты много вопросов задаешь, сержант. Я «зачистил» город, в нескольких днях отсюда. Мой собственный отряд прикрытия меня испугался и дезертировал. Я немного заблудился, потом вышел на одну из старых ишварских дорог, которая вела сюда. Эта башня – одно из звеньев большой сети. А ты думаешь, почему они все лезут и лезут, будто других колодцев вокруг нет? Тут, в башне, много чего должно быть… Ты спишь?
- Нет. Я не могу сообразить. Умом я.. презираю тебя, ты отвратителен, а…
- …а сердце говорит тебе, что люди без недостатков не бывают, что мы с тобой в одной лодке и нужны друг другу здесь, и что в душе ты согласна со мной? Правильно. Вам, женщинам, ум не положен, слушай сердце.
Он снял ее руки со своих лопаток, рывком вылез из-под одеял. Лиза тут же подхватила край, подоткнула под себя.
- Спи, сержант. И чтобы когда я пришел утром, оно было теплым и уютным!
Хорошо, все-таки, что у них был колодец. Приличный запас еды, пусть сухой. Запас патронов на пятерых. Крупные южные звезды. И такая полная, такая открытая луна, от которой не спрячешься. По улицам шелестел беззвучный призыв к молитве. Кимбли курил вытащенные у прапора сигареты, свесив руку наружу из бойницы. Лиза чистила винтовку в косом квадрате чистейшего света.
- По-хорошему, Хоукай, зачем тебя понесло в армию?
- Я так захотела.
- Да конечно.
Он выбросил скуренную до фильтра сигарету вниз. Теперь его левая кисть лежала расслабленно, как приоткрытая раковина. Лиза щелчком сложила винтовку.
- Я так захотела. Меня никто не ставил перед выбором, я решила, что моя жизнь будет такой.
В тени его пальцев, спрятанный от большой луны, на ладони был выколот полумесяц в круге. Только сумасшедший будет так прочно связывать себя с алхимией, только больной добровольно вытравит на себя знаки разрушения.
- Тебе нравится Мустанг, да? Не отвечай, мне, на самом деле, неинтересно. Ты за ним пошла, а оказалось .. что оказалось.
- Ты пытаешься мне что-то сказать или так неуклюже обидеть?
- Я пытаюсь тебе сказать, от того, что ты всем ему пожертвуешь, ты не станешь ни красивее, ни любимее. Он даже не узнает, скорее всего.
- Тебе какая разница?
- Мне? Ты хороший стрелок, Хоукай. Мне приятно было бы осознавать, что мою спину прикрывает не косая истеричка, а снайпер, способный попасть в человека за десять шагов.
- Пятьсот.
- Хвастовство не красит женщину. И если ты романтикой всякой не будешь забивать себе голову, то, может, и доживешь до конца войны. Ну или почти до конца, как повезет. А значит, я могу спокойно исполнять свой долг как офицер Аместрис, зная, что над моей спиной смотрит Соколиный Глаз.
- А Соколиный Глаз не захочет один раз попасть между твоих лопаток, майор?
- Не захочет. Она все-таки женщина, она со мной последний сухарь делила. У нее рука не поднимется. Она такая, знаешь…
- Какая?
- Правильная. Она за свою любовь даже от себя отказалась. Только она одного не понимает, что, пока она родину защищает, ишваритов отщелкивает, как белок на охоте, пучками по пять штук, пока она служит своим высоким идеалам – или не своим, а? он тебе уже успел лапшички повесить про Благие Цели? Так вот, пока все это она делает, такая принципиальная, ее шестнадцать лет не будут ждать, завернутые в промасленную бумагу, чтобы, когда все закончится, выйти в красивом платье, и все ахнут.
- Заткнись.
- Для себя поживи, Хоукай, хоть полгодика.
- Тебе что за дело?
-Может, я люблю маленьких блондинок, которые не понимают, зачем живут? Может, во мне умер педагог? А не было бы войны, я бы сейчас преподавал где-нибудь в женском институте какие-нибудь естественные науки.
- Может, тебе спать пора?
- Зря смеешься. Я с тобой, как со взрослой.
- Аа, как со взрослой. Ну ты тогда подежурь, а у меня режим, мне надо отдыхать, - Лиза приставила чистенькое оружие к стене. Зольф пожал плечами. В бойницу из города долетал слабый ветерок, как дыхание десятков людей, единое в единой молитве.
- Тебе, Хоукай, мужика надо, и детей нарожать. А не с винтовкой тут в развалинах сидеть.
Одной рукой опираясь о стену и волоча в другой винтовку, Хоукай спустилась к колодцу умыться. Снова, одно и то же. Снова солнце, встает, на востоке. Снова лезет в бойницу. Снова щербатые камни. Снова натертые до мозолей пальцы ложатся на спусковой крючок. Снова приклад упирается в синяк на плече. Снова те же крыши. Снова та же кривая рожа майора Кимбли. Хоукай не застрелилась от отчаяния в замкнутом круге этой рутины, как будто она жила в черно-белом рисунке, только потому, что патроны надо было экономить. И потому, что Кимбли будет громко, очень громко смеяться.
Ее утешало, что Багрового наверняка также тошнит от нее. Лиза налегла на ворот всем весом, чтобы поднять ведро.
Ад это не кишки на ботинках. Это день за днем, час за часом, видеть одно и то же лицо, слышать один и тот же голос и не иметь возможности сбежать. Лиза окунула лицо в полное до краев ведро; кости заломило, она держалась, пока не сердце не застучало в носу.
Вот теперь можно идти на работу.. будь проклят, Кимбли, будь ты проклят.
Она открыла дверь в подвал.. и так и замерла, забыв руку на косяке. Она увидела, по винтовой лестнице поднялся.. нет, не бывает, не может быть! Лиза вскинула винтовку, с осторожностью охотящейся кошки скользнула вперед.
Ишварит, бесшумный и грамотный, крался боком вплотную к стене, сжимая в руке нож. Даже дышал он неслышно, будто умел не дышать вообще. Лиза тихо приложила дуло к его спине.
- Стоять, - шепнула она. Страха не было, в крови пузырилась ненормальная эйфория.
Ишварит с криком развернулся, одной рукой делая движение, чтобы отвести ствол, вторую руку, с ножом, занес назад, для размаха.
Выстрел.
Ишварит вздрогнул. Его кровь густо брызнула на нее. Он сделал два шага назад, в стекленеющем взгляде мелькнула тень.
Хоукай обернулась.
Второй ишварит замешкал, нажимая курок. Удар прикладом в переносицу – он инстинктивно вскинул руку к носу; запрокинутая голова, потеряно равновесие – подшаг назад, резкий удар прикладом в предплечье руки, перекрестившей грудь. Ишварит покатился по ступеням, что-то страшно хрустнуло.
- Иди добей его, - спокойный голос ниткой прорезал низкий хрип умирающих. Зольф спустился, подошел к бойнице, несколько раз выстрелил вниз. Поднялся к первому ишвариту, старательно измазал руку в его крови, вернулся к бойнице. Нарисовал круг. Активировал. Стена стала цельной.
И все – хладнокровно, как будто кружку помыл.
- Ты разучилась понимать приказы? Иди и добей его. Чтобы не мучился.
Лиза посмотрела на свои дрожащие руки, перепачканные кровью. Ее повело вперед, на краю ступеньки ноги подкосились, еще, еще, она вцепилась в стену.
- Иди, - повторил Кимбли, оставаясь теперь на ступеньку ниже ее.
- Ты.. ты…. Они.. – ее снова повело, она поймала лбом его плечо, Багровый не отстранился.
- Если он сейчас не умрет, то будет мучиться сам и мучить нас своими хрипами дня два.
- Да. Сейчас.
- Мне надо закрыть остальные окна, чтобы эти альпинисты больше не нарушали нашего суверенитета.
- Да.
Ее лицо сморщилось. Палево-белый плащ, черная майка – все в крови, все тело в крови. Так близко.
- Хоукай, иди
Она всхлипнула. Она разрыдалась.
Кимбли скрипнул зубами.
- Хоукай. Иди.
Он забрал у нее оружие.
- Иди вымойся. Бл*дь, я не собираюсь делать за тебя твою работу!
Он положил ладонь на ее голову, она обвила руками его плечо и все не могла остановиться.
- Все, двигай булками!
Зольф толкнул Лизу, передавая винтовку. Три окна в зоне досягаемости с земли. Три. Кто их знает, сколько успело просочиться в башню. Кто их знает, что еще они придумали.
- Прости меня, - прошептала она груде одежды и мяса у подножья лестницы. Отдала ишвариту патрон.
И ледяная, сводящая, причиняющая боль, пробуждающая вода!
- Зольф, ЧТО ЭТО?!!!
- Тсс, не трог… УБРАЛА РУКИ! Женщина, у тебя мозгов нет, тебе их и не положено.
- Зольф, это…
Бойница почти целиком была загорожена трупом павшего прапорщика. Труп уже пару раз дернулся от пуль.
- Иди сюда. И смотри. Внимательно смотри, - Кимбли подтолкнул Хоукай к щелке между рукой и туловищем. – Засекай, снайпер, откуда ветер дует.
- Сама знаю, - она приникла к просвету. И тщательно щупала местность глазами. Их было трое, может, четверо. Они били редко, но точно. Хоукай наконец отследила две точки, примерно прикинула третью. Оттолкнулась от тела.
- Ты циник.
- Если они узнают, что в этой башне не только Соколиный Глаз, гроза Ишвара, но еще и государственный алхимик, нас обложат взрывчаткой, и это будет равноценный обмен.
- Почему они сейчас этого не делают?
- Потому что сейчас обмен неравноценный. Им нужен колодец.
- Зольф, ты же алхимик.
- Сержаааант, ты делаешь успехи.
- Убери. Нельзя так с людьми.
- Он уже не человек.
- Почему ты просто не сделаешь отверстия в стене?
- Потому что тогда они не будут стрелять! На твой вопрос – ты же не глупая, сама знаешь, почему.
Лиза знала. Пустить взрывную волну по городу он мог – наверное, мог – но не сейчас, а остальная алхимия у него контактная. Кимбли рассматривал диспозицию.
- Ты отсекла, где второй?
- Чердак двухэтажного здания, на восемь часов.
- Этого я вижу
- На шесть часов, трехэтажка, крайнее слева окно. Там еще на крыше старый арбуз.
- Вижу. Хвалю, Соколиный Глаз.
- Тело убери. И похорони.
- Сама займешься.
Сколько дней она слушает его? Сколько лет? Стреляет, проваливается в сон, немыми руками обмывает тело мокрой тряпкой или ледяной водой прямо из горсти, там, в темноте, у колодца… Спит на отпечатке его снов, когда Зольф остается бодрствовать на свои четыре часа вахты. Растирает шею и поясницу, когда просыпается.
Так теплее.
Так действительно теплее.
Атаки стали все реже.
Так действительно проще
Патроны заканчивались.
Так действительно проще
И у них тоже
Так все понятно
Так хочется пристрелить друг друга
Так понятно и честно
- Мы должны дождаться отмены приказа. Или подкрепления.
- У тебя есть рация? Или ты напрямую получаешь сведения из головы Верховного Главнокомандующего, маленькая Хоукай?
- Таковы были инструкции.
- Не ты ли собиралась их нарушить первая?
Четыре часа в день, когда ишвариты молились, и два часа ночью. Не подряд.
Они могли встретиться в успокаивающей темноте и поговорить
Им было о чем поговорить, каждый раз
С тех пор, как он перекрыл деревянный вход в башню какими-то своими алхимическими фокусами, можно было немного поспать
поспать
выплакать истерику своей семнадцатой зимы на его плече
потому что если за ними не придут, они уйдут сами.
и снова врезаться горлом в воротник, когда он выдергивает ее из простреливаемой зоны.
***
- Зольф
- Мм? Если ты хочешь сказать мне на прощанье какую-нибудь девчачью глупость, спасибо, я их от тебя наслушался.
Они стояли по две стороны от окна, как две ветки омелы вокруг живого ствола. В город входили войска в синей форме.
А у них осталось три патрона на двоих.
- Ты спас мне жизнь.
Она прижалась щекой к острым краям выщербленного кирпича, будто к гладкой раме, посмотрела на него из-под ресниц, быстро, как последний выстрел.
- Никогда не рассматривал это с такой позиции, - он поймал взгляд и жестко и медленно, как свинцовой рукой, заставил опустить. – Чего и тебе желаю.
Ишвариты на улицах не показывались, и солдаты в синей форме шли осторожно.
- Я у тебя в долгу.
- Сколько тебе лет?
- М? Восемнадцать.
Кимбли приставил винтовку к стене.
- Зачем тебе?
- Думаю, я знаю, как помочь тебе не забивать голову еще и этой ерундой.
Он спустился вниз, чтобы разобрать вход. Лиза сунула руку с патронами в карман.
- Иди-ка сюда, - крикнул он снизу лестницы. Голос налился гулкостью.
- Ты решил напоследок помыться?
- Вроде того. Давай быстрее.
Лиза неторопливо сбежала вниз, переваливаясь на носках, нырнула в сырую темноту колодезного подвала.
Дверь за ней закрылась.
- Зольф?
- Давай сначала. Так и быть, дам тебе шанс. Я спас тебе жизнь?
- Да.
- Ты хорошо подумала?
- Я не думаю о таких вещах, Зольф. И не могу сказать, что в полном восторге. Но я у тебя в долгу, и это..
- ..и это большая жаль, Хоукай.
Лиза закрыла глаза, все равно ничего не видно. Кимбли подошел к ней на расстояние шага.
- Если, как ты говоришь, я не дал твоей крови пролиться – надо избавить тебя от долга. Достаточно и того, который ты повесила на себя ради Мустанга.
- Я ничего не…
Его пальцы, ее плечи, круглые аккуратные синяки, восемь штук. Его грудь, ее грудь, его губы на ее виске.
- Испугалась?
- Ты дрянь, Зольф, какая же ты дрянь!
Пальцы тут же разжались. Лиза обвила его руками за шею, приподнявшись на носки. Несчетные, нескончаемые дни, из которых прожита каждая секунда, ни одна не оставлена забытью; долгое, долгое полотно ожидания и нервной готовности; и этот последний испуг, разбудивший в душе самый глубинный страх, из тех, что полностью вытесняют разум – все ушло. Все. Все закончилось.
- Правильно, верить мне нельзя, - он обнял ее в ответ. И поцеловал в темноте.
Она позволила себя трогать, постепенно, сама себе не веря, включаясь в ненавязчивую еще пока игру. Он подтолкнул ее к стене.
Внезапно Лиза нащупала у него во рту что-то инороднее, вроде камня. Она попыталась поймать это языком, но Зольф оторвался и больно ущипнул ее за бока, подцепляя майку. Резкое движение вверх, он бросил майку на пол, подхватил Лизу ладонями под спину и приподнял. Одной рукой он поддерживал ее за изгиб талии, пальцами другой провел по позвоночнику до шеи, наклоняясь вместе с ней. Лиза сильно вздрогнула, как от судороги, сбросив его руки.
- Да что у тебя со спиной такое? Щекотно? Больно?
Лиза укусила его за нижнюю губу, вжавшись спиной в стену
подушечки пальцев у него наверняка чуткие, а память идеальная. Если он сможет различить по неровностям узор татуировки – а он сможет, он алхимик – он узнает ее тайну, тайну ее отца, и
и больше им ничто не мешало.
- Сейчас будет больно, - он облизал пальцы. – Попробуй расслабиться.
Она плакала.
- Я сберег твою кровь, я пролил твою кровь. Теперь никаких долгов? – Зольф плеснул ей в лицо холодной водой. Лиза растерла щеки и глаза основаниями ладоней, потянулась за брюками.
- И запомни. Ты не видела меня, маленькая Хоукай. Ты выйдешь наружу и скажешь, что осталась одна с тех пор, как погибли твои сослуживцы. Меня не было здесь.
Лизе казалось, если она поднимет голову, то увидит в темноте, как светятся его желтые глаза.
- Да, Зольф.
- Иди. Сделай вид, что ничего не случалось. Ты же женщина, ты умеешь врать.
Мустанг молчал долго, кусая костяшку большого пальца. Лиза и подумать не могла, что он так болезненно воспримет… не могла ли?
- Прости меня.
- Что?
Он спустился на пол, к ее ногам, обнял ее колени, несмело заглянул в глаза.
- Прости меня.
Лиза утонула в этой боли. Сами собой сложились руки на черной голове генерала.
- Мне не за что вас прощать….?
- Из-за меня… стальная моя, - Мустанг спрятал лицо в складках ее домашней юбки. – Чем бы я стал – без тебя? А ты ничего – ничего не просила для себя. Железная моя женщина.
- Не надо, мой генерал. Легко идти во тьме за факелом горящим. А факел – это ты, мой генерал.
Лиза гнала грузовик, не обращая внимания ни на тряску, ни на ухабы, ни на ПДД. В кобуре два пистолета, на поясе связка световых гранат, за спиной винтовка. У нее было полчаса, ну сорок минут. А у Альфонсе, может быть, полминуты.
Прайд.
Она не позволяла себе вспоминать щупальца страха, заползающие из-под привычных предметов в самую душу. Она - это – пережила. И должна помочь пережить Альфонсе.
Она едва вписывалась в повороты. У нее полчаса. У Альфонсе, может быть, секунды.
Но когда грузовичок вылетел на поляну, Альфонса там уже не было. Только лужа темноты, самой первозданной, хищной и чистой черноты, которая сам ужас, и посреди нее, в луже черной крови, человек в белом костюме.
И мальчик.
- Твою мать, - Хоукай выпрыгнула из машины, зубами выдергивая чеку из световой гранаты.
Она успела зажмуриться. Кимбли – нет, булькать он перестал. Прайд рассеялся, спрятавшись на кромке поляны. Хоукай подлетела к телу в белом.
- Привет, Багровый. Херово тебе? – она цепко осматривала шевеления тени. – Нет, я не спасаю тебе жизнь, и тебе советую так смотреть на ситуацию. У меня свои счеты с Селимом.
Кимбли булькнул как-то особенно ядовито.
- И я тебя.
Мальчик на краю поляны сделал шаг вперед.
- Неужели ты забыла меня, лейтенант?
- Нет, Прайд. Я тебя помню, - она вытащила еще одну гранату.
- Давай договоримся. Ты отдашь мне труп – я отдам тебе возможность уйти живой.
- Не пойдет.
На этот раз Кимбли закрыл глаза. Лиза швырнула гранату в Селима так, что она взорвалась у самых ног мальчика.
- У меня световые патроны и запас этой красоты. Я даю тебе возможность уйти, Прайд.
- Ты не сможешь победить ночь!!!
Зольф коснулся ее колена. Лиза на секунду опустила взгляд – он начертил круг. Она кивнула.
- Я попробую, - она плотно смежила веки, рванула чеку.
Кимбли показал два пальца, подумав, добавил третий. Хоукай кивнула, торопливо расстегивая его жилет и рубашку. Им удалось загнать Прайда в подобие бункера, минуты на две.. на три.
Зольф больше не булькал.
- Ты не посмеешь отдать концы, - Лиза дернула ткань рубашки, зажав в кулаках края, оторвала полоску, - ты, дрянь, вытащил меня в Ишваре, и ты НЕ ПОСМЕЕШЬ скопытиться у меня на руках.
Она осторожно и быстро сняла плащ с его плеч, подняла правую руку.
- Терпи, майор, ты помрешь, когда меня не будет рядом. Это приказ.
Еще полоска мокрой ткани, связанная с первой неудобным узлом. Хоукай плотно прибинтовала его правую руку к шее.
- А сейчас прикинься пуськой и помоги мне тебя перенести.
Зольф дернул уголками губ. Лиза подхватила его под спину.
Крови было много. Она тащила его за подмышки, бросая взгляды на бункер, и думала отстраненно, почему вокруг него всегда столько крови.
Потому он и Багровый
Почему рядом с ним она погружается в кровь
Брось, Хоукай
по локоть, по колено, она пропитывается кровью
брось его, Хоукай, не будь дурой
но не уходит. Почему?
Лиза затащила Зольфа в грузовую кабину, кое-как закрепила. Белый он был, в белом костюме, и красный галстук на залитой кровью белой груди сбился. Лиза сдернула галстук, так похожий на кровавую струю.
Вытерла руки об остатки рубашки, захлопнула дверцы, вернулась на водительское сидение.
И куда теперь?
В принципе, она знала одну больницу на окраине, где сначала зашивают, а потом задают вопросы.
Мустанг целовал ее руки, каждую мозоль, каждую царапинку, каждую черточку шрамов. Его предложение так и осталось без ответа – им обоим ответ был очевиден.
- Ты совсем не изменился, Зольф Джей.
- А ты изменилась, маленькая Хоукай. Грудь отрастила, молодец.
Связки ему зашили, он мог говорить, но сипло и хрипло, как будто у него никак не получалось прочистить горло.
В городе у военных было много конспиративных квартир, и не за всеми из них велось постоянное наблюдение.
- Имей в виду, я не собираюсь тебя благодарить
- За что?
Лиза сидела на ручке кресла, в штатском, в водолазке с высоким горлом, из-за которого виднелся бинт. Зольф – за столом – читал какую-то очередную алхимическую книгу. В белом костюме, в белом галстуке. С двумя заживающими шрамами на шее.
- За то, что ты меня спасла, - морщится.
- Перестань.
- Я не буду больше с тобой спать!
- Оооо, да тебе не только связки, мозжечок перебило – чем же теперь думать будешь?
Кимбли удовлетворенно улыбнулся.
- Я рад тебя видеть, маленькая Хоукай.
- Прости, не могу ответить взаимностью.
- Не говори. У тебя хорошие глаза, они врать не научились.
- Заткнись.
- И я тебя.
Лиза откинулась на спинку кресла, закрыла лицо руками. Время повисло.
- Хоукай… ты ведь не плачешь?
Лиза отрицательно мотнула головой.
- Я тебя ненавижу, Зольф Джей, ненавижу, оставь меня в покое!
- Да сдалась ты мне.
Он задавал вопрос. Она не могла ответить.
- Разберись с Мустангом. Моя последняя просьба в силе.
Кимбли вернулся к книге.
- Мы уезжаем в Ишвар.
- Поздравляю.
- Тебя заплести?
-Валяй.
Она не могла найти слова. Он считал знание, поданное на блюдечке, бездарно потерянным.
- Но ты заходи, если вдруг надумаете вернуться, - Зольф сдался.
- Или ты, если вдруг окажешься неподалеку.
Длинные темные пряди между пальцами, прохладные, гладкие.
- Ты снова подстриглась. Мустанг так и не сделал тебе предложение?
- Ждет, когда ты придешь и посоветуешь.
В тот день она едва не опоздала на поезд.
- Но….
Лиза прижалась к своему генералу, теперь – точно своему, без недоговорок, до самого дна молчания, до последней звездочки на погонах, до слабости в коленках и руках.
- Но?
- Вы больше не виделись?
- Нет. Повода не было. Да и причины… не было, особо. Зольф помог мне, я помогла ему. Мы выполнили все, что должны были друг другу перед Судьбой.
- Это хорошо, - Мустанг обнял ее, пряча в руках от мира, как в коконе листьев, поцеловал волосы. – Это хорошо. Если он – не важно, или кто-то другой – посмеет тебя обидеть..
- Не посмеет, мой генерал. Не осмелится.
- Лиза?
- М?
- Выходи за меня замуж?
Когда они сняли одежду и встали лицом к лицу. Как останавливаются на секунду перед тем, как начать. Как останавливаются, чтобы собраться и выбросить все ненужное из головы и карманов. Он сделал полшага, положил руки ей на плечи, с нажимом провел по коже вниз, до локтей. Лиза начала дрожать, от холода ли, от неожиданного волнения; Зольф дернул уголком губ, но сдержался.
Ладони ребром прошли над ее талией, легли на спину. Мягкое круговое движение, но она и так все поняла.
Жизнь такая штука, Хоукай, словно говорил он, удерживая ее на расстоянии пистолетного ствола от себя. Жизнь такая глупая необъяснимая штука, она рисует на нас с тобой свои знаки, как блондинка на зеркале – на тебе и на мне.
Лиза подняла руку, чтобы коснуться указательным и большим пальцами двух неровных шрамов на его шее, слева и вдоль горла. Он повторил ее жест, подушечкой по ее шраму слева у основания шеи.
Жизнь – идиотская штука, Хоукай. Она повсюду раскидывает свои знаки, такие яркие и очевидные, как ритуальные одеяния ишварских священников.
Глядя друг другу в глаза, с вызовом и тенью любопытства, они трогали друг друга от ключиц все ниже, по ребрам, до нагретых нательных жетонов.
Но совпадения и сходства сами по себе ничего не стоят; они лишь _декорации_ к самой игре. А у нас с тобой разные игры, Хоукай, не пересекающиеся гребаные _разные_ истории, так что никто никому ничего не должен, и все эти параллели к Отцу никому не нужны.
Теперь он рывком прижал ее к себе.
Так что давай закончим и разбежимся, чтобы не провоцировать эту глупую дуру жизнь.
Зольф толкнул Лизу в плечи, и ее расслабленное тело упало назад, на простыни, ударившись затылком.
- Да, мой генерал.
@темы:
на-двоих,
рыцари Света,
ФМА