Хроники Эшшури

[Lisyar]

*некто Оррофин решил закрыть. Я решил выложить сюда. Потому что*


За двадцать восемь лет до начала всем известных событий...

- Пятый день лазурного цикла, год четыреста тридцать третий от основания королевства Фиртана -

Положись на меня.

Шесть великолепных най-най клочьями ветхой серой шали на ветру пронеслись мимо. К дождю или смерти правителя, как гласит мудрость народа Кана. Словно язычки пыльного холодного пламени, казалось – прикоснись только и обожжешься, с серебряным звоном роняя на землю осколки оледенелых пальцев. И, даже несмотря на это ощущение, находились смельчаки, верившие, что легкое касание не принесет боли, а лишь только шелковую мягкость призрачного меха. И то и другое было неправдой.
Я закурил. Трава чуу, которую следопыты еще называют "лисьей", почти не дымила и оставляла легкий сладковатый привкус осенней грусти, в чем-то родственной най-най. Я проводил призраков взглядом, чуть улыбаясь. Как мне кажется, дождя сегодня не ожидается. Однако же не могут приметы врать?
- Странные, странные твари, - Тихо пшикнуло у левого бока. Впрочем, пшикало оно всякий раз, когда я выпускал изо рта пряные струйки, - Они некрасивы, но всякий раз находятся такие идиоты, что неизменно желают их погладить.
- Думаешь?.. Ну, знаешь, они в чем-то похожи на тебя, - Он уже знает этот ответ. Во многом потому, что фраза «он (или она) некрасив (ужасен, отвратителен, мерзок)…» стала его любимой. Он кривится, как карлик, съевший свой колпак с соусом из прокисшего молока. Но я молчу, выпуская бесцветные струи, и он, вздохнув, замолкает.
Шшш, коротко предупреждает ветер, нагнув деревья долу; пока они полощут ветками, мы падаем в овраг. Едут.
Приглушенный стук копыт становится все громче – не так далек, около семи дат от нас, и очень велик шанс, что нас могут заметить. «И учуять» - говорит мне прожигающий взгляд карих глаз. Возможно, это единственная черта, что досталась ему от прославленного предка – умение глазами выразить все, что он думает о той или иной недостойной букашке, что мешает его планам. Мне остается только молчаливо стыдиться, ибо в глазах его отражается правда – слишком запоминающийся запах у травы чуу, слишком редкий.
Я отворачиваюсь. Взгляд...отпрыскам нынешней династии, по преданиям, достался от василиска. В камень не обратит, но я лично видел, как его высочество, что сейчас нервно пощипывал метелки трав, одну за другой, посмотрел в гневе на некоего хара Микеша. А потом высохшую до состояния папируса тушку хара даже погребать не потребовалось - рассыпалась. Ох, дурные мысли, не вовремя.
Ласточка над дорогой мелькнула, низко-низко. Добрый знак?
Стук копыт стих. Что же, ласточка не обманула.
- Аларо! – Громкий окрик, царапающий слух. В другое время я назвал бы голос сильным, мощным. Но сейчас он казался мне карканьем особо жирной птицы-падальщицы, что пытается отпугнуть от добычи своих товарок. Все же заметил. Понял. Почувствовал. Ищет. Взгляд невольно падает на спутника – тот злится, ногтями царапает землю. И уже почти слышно тихое шипение – уже не жалкое, а тревожно стягивающее что-то в груди, - Саэтари, леот…
Наконец, тот что рядом со мной, тонко, горлом, хохочет, выкарабкиваясь из оврага за счет выдранных с комьями земли травинок. Он на дороге, он смотрит, подбоченясь, на своего старшего брата.
- Ты зря стараешься. Годрик. Здесь, - широкий жест рукой влево-назад, - целые заросли лещины. Только аэ зря потратишь, - и он снова смеется, сиплым горловым кашлем. Я затягиваюсь и выпускаю прозрачное облачко дурманящего дыма. Трава чуу не просто вкусная травка.
- Кто говорит мне это, Атари? Тот, что с такой непростительной глупостью вылез из укрытия? – Путник не удивлен. Скорее обрадован, просто вне себя от счастья. И это пугает, это удивляет, но настраивает на нужный лад, верно, мой маленький друг?
- Оо, дорогой брат, пожалуй, я настолько рад нашей встрече, что буду великодушен и отдам его тебе. А заодно и несколько щелков*, вдруг ты успеешь убежать?
Юный Атари не сделал и жеста, чтобы собрать аэ или хотя бы подготовиться к атаке. Он был уверен - во мне.
Чтож, я тоже был в себе уверен.
Они так непохожи. Помню, в свое время мне посчастливилось видеть семью Аэда в полном составе. Пусть даже не всех – живых, но ведь художники Пестрого Пера не зря славятся своим мастерством. На той картине они стояли рядом – бледный и высокомерно смотрящий Атари, рядом с презрительно усмехающимся Годриком. Оба – высокие принцы. Оба – полнокровные родственники. Но единственное что их связывает кроме кровных уз – лишь любовь к горностаевой мантии их отца. Той самой, что они оба так желали примерить.
- То время что ты провел в странствиях сделало тебя поразительно болтливым, возлюбленный брат мой.
Годрик изменился едва заметно, будто невидимое дерево накрыло его своей тенью. Такое... фосфоресцирующее дерево, как гнилушка на ведьмином болоте.
Невидимый за травами и громким разговором, я тихонько мял в пальцах аэ. Я был готов.
- Ты начинаешь? – Серьезно спрашивает Атари, и с лица его исчезает та недавняя легкая бравада, - Я жду, Годрик.
Я усмехнулся. Наш младший Аэда держался уверенно до нахальства, Годрик даже опустил руки в немом удивлении. И тут же вскинул их, взывая к Рааз, своей покровительнице, и она тут же ниспослала в ладони короля слепяще-синее пламя. Я резко растянул сплетенное заклинание-щит. От лучины Рааз спасет, и еще как!...
Вспышка, тысячей мелких синих мошек распавшаяся перед глазами, и тишина – так всегда бывает. Только стук молоточков-притоков в висках. В горле слегка першило, а кончики пальцев начало неприятно покалывать – признак подходящей старости. Нет, не то время, не то… Не для таких лихих вязей, и уж точно не для таких резких выбросов аэ.
- Как всегда неплох, Шаррэ, - Он улыбается, потирая онемевшие после заклинания ладони, и глядя на чуть тлеющие останки того, что совсем недавно было его братом.
Я выбрался на дорогу, отряхнул штаны, достал кисет. Ай, мало травы осталось, на две самокрутки.
- Да ерунда, я ж ничего не сделал. А ты вот не перестарался ли с братцем, а, Годрик?
Шестеро великолепных най-най парили к закату. Дождя сегодня не намечалось...

__
*щелк - мера времени, около половины секунды