[Lisyar]

написано для  LAW, если вдруг кого-то натолкнет на мысли и захочется развить - велкам
сам, наверное, не допишу, сил нету.

Дом, в котором: девочки.
таймлайн: за два выпуска до появления Кузнечика.

Однако в кладовке было пусто.
- Ну?
Не торопясь, с полным осознанием своего главенства (здесь и сейчас), Кнопка сложила на тощей груди тощие руки и подняла из-под челки тяжелый вопросительный взгляд. Не потому, что ей хотелось, но так _полагается_ сделать.
Половинка покорно съежилась – потому что Кнопка хотела, чтобы она вжала голову в плечи и подобрала под задницу облезлый хвост.
- Где он?
- Там, - неслышно прошелестела Половинка. Сглотнув, попыталась продраться голосом сквозь хрип и шершавый шепот: - Он там. Котенок. Он зашел туда.
- Да-а? И провалился сквозь стену?
Когда Кнопка командовала, она не могла думать, и это было хуже всего.
- Я не знаю.
- Ты вообще ничего не знаешь, - цедила Кнопка, - ты бесполезная, маленькая, бесполезная, ты ничего не можешь, ты хуже, чем тряпка, которой вытирают пыль, тряпка хоть на что-то сгодится, ты…
«Ты же хорошая» - думала Половинка. Она отгородилась, как водопадом, от хлеставшей ее Кнопки, и плавала в спокойном маленьком внутри. Чувствуя, как негодование и обида сжигают изнутри ее безмятежное облако. «Ты же хорошая. Зачем ты ТАК?!»
Она все же не выдержала, и на этот раз тоже, и рухнула пополам, пряча стыдные слезы в осколках ладоней. Кнопка скривилась удовлетворенно. Ушла.
У стены стояла Герда, пятном серебряного света приклеившись к грязной штукатурке, стояла и все слышала. Герда могла бы прижать Кнопку рогами к полу, могла бы заставить развалиться нагретым воском, просроченным шоколадом, и ей ничего бы это не стоило! Но Герда молчала, ее глаза жгли как собственные слезы, которые нельзя выпустить.
Затем она тоже ушла.

В маленьком душном шатре из одеял Королевы трех спален держали совет. Енотиха сидела, изящно подобрав сложенные в коленях ноги, в одной руке на весу держа чашку, в другой – блюдце. На ней была парадная жилетка, парадные колготки и парадная помада оттенка «Розовый для тухлых лекций». Черно-белые волосы, жертвы тысяч самопальных масок и бальзамом, ей удалось каким-то образом уложить так, чтобы они не лезли в рот и глаза присутствующим. Енотиха так серьезно восприняла собрание, что даже свое обычное гламурное презрение постаралась убрать и застегнуть.
Клямза ради такого случая вычесала блох и повесила на рукава новые баночки и яркие подвески. Ноги она подогнула по-портновски, чашку и блюдце поставила соответственно на правое и левое колено. Чашка Герды стояла перед Королевой Первой.
- Мальчики забывают Границу, - со смесью истеричной нервозности, недовольства и ноткой благоговения произнесла Енотиха. – Они думают, что это они – хозяева.
- Это не так. Наша половина принадлежит нам, и наши голоса весят столько же, сколько и их. Но они медленнее взрослеют, лишь двое или трое из них понимают, что происходит, и они слишком заняты копошением в своих маленьких подростковых ранах, чтобы всерьез объединить и возглавить нас. Это снова придется делать нам.
- Нам? – Клямза повернула к Герде немытую голову; мониста и стеклышки звякнули.
- Да. Нам придется говорить с Домом и просить Его подождать еще немного, пока _эти_ дозреют.
- Мои девочки голодны, - Енотиха почти просила.
- Скажи им, чтобы набрались терпения. Награда будет сладкой.
- А ты?
Герда взяла чашку пальцами обеих рук за тонкий краешек, поднесла к губам. И стала быстро-быстро лакать молоко длинным языком.