*внутренне умиротворение*
графомань, для себяКвартира обросла вырезками из журналов и газет, потеряла половину занавесок и облезла, как очень толстая девушка после очень жесткой диеты. Угол комнаты, в котором раньше стоял комод, был перекрещен бельевыми веревками, на которых сушились фотографии, в основном черно-белые. Глория Наташа поместила ботинки под тумбочку, где они стояли до этого лет десять. Странное чувство.
Старая, отчищенная раковина, все та же плита с одной сгоревшей конфоркой, ее же книги вперемешку с несколькими новыми на подоконнике вместо цветов. Ожидаемо пустой холодильник. Первым делом, переодевшись с дороги, Глория Наташа занялась ужином, улыбаясь рассеянно усиливающемуся чувству дежа-вю.
Она уснула, сидя на диване, с потерявшим (не без помощи Фейге) обложку Хэмингуэем, а проснулась от несильного потыкивания пальцем в плечо. По стене разлегся хищный алый закат, в комнате насупились глубокие, в чем-то драматичные тени, а напротив нее стоял Хаим и с удивлением прикасался к рукаву ее рубашки.
- Привет.
- Это точно ты? Это не я вместо соли кокаину положил, это правда ты?
- Нет, конечно, это представитель налоговой службы. Где заполненная декларация?
Хаим стащил ее с дивана и обхватил руками.
- Да, я решила проверить, осталось ли хоть что-нибудь от моей квартиры. – она ругалась, когда смущалась, прятала лицо и щекотала бока. Хаим поднял ее, едва не ударив головой о люстру, и поставил на диван.
- А ты еще жива, моя старушка!
- Вот-вот, и требую бережного к себе обращения!
- Ты разрушила полимерные молекулы моего картофеля, очень вкусно, спасибо.
- Мерзкий иудей, я надеялась поужинать с тобой.
- Я, так и быть, по старой памяти заварю тебе кофе.
- Ты ВСЕ съел?
- Я был голоден, прости.
Он отошел на шаг назад. Глория Наташа спустилась на пол.
- Прости.
Теперь она его обняла, все такого же кудрявого и наглого, как восемь лет назад, когда отдавала ему квартиру в бессрочное пользование.
- А где мой любимый ураган?
- Где-то между Новым Орлеаном и Лиссабоном, я думаю. Последнюю открытку я получал из Луизианы.
- Пойдем, я ужасно хочу есть.
Видимо, во время очередной ссоры Эппштайнов в ход пошел табурет, таким образом ярко закончив свою размеренную монотонную жизнь, потому что в ее любимом углу стоял совсем другой продукт мебельной промышленности. Глория Наташа посчитала, что уже слишком стара, чтобы садиться на подоконник, и снизошла до новой табуретки. Хаим запалил газ, поставил чайник.
- У тебя там женская зубная щетка в стакане, - лукаво начала Глория Наташа, ожидая пикантных подробностей.
- Это Лиз.
- Мм?.. Какая… Нет. Нет, ты не мог опять…
- Ненене, не выбрасывай!!! Ни в коем случае!
Она приподняла брови, но снова села, подавив порыв праведного гнева.
- Я загадал, что, пока щетка у меня, Лиз не вернется, - признался Хаим. Глория Наташа облегченно прикрыла глаза.
- Она приходила?
- Да, еще давно. Пожила с недельку, потому Фейге поставила мне ультиматум «она или Лиз», и ну дальше ты представляешь.
- Ага.
Она не заметила, как на плите появилась сковорода, а в ней, на шкворчащем масле – творчески нарезанные грибы.
- Скучаешь о ней? – Хаим, тем не менее, понял, о ком идет речь.
- Я не хотел бы об этом говорить. Даже с тобой.
- Как твоя сестра? – она покорно сменила тему.
- На удивление хорошо. Она встретила хорошего человека, у них сын. Кстати, они собирались приехать в субботу.
- Я переберусь в гостиницу.
- Нет-нет, не смей! Они будут хорошо себя вести! И потом, мне казалось, тебе нравится быть заместителем нашей мамы.
- А где солонка?
- Солонка? Зачем?
- У нее металлическое дно. Должно быть, больно получить такой штукой между лопаток.
- Я тоже рад снова тебя видеть.
После ужина чудом не побитый Хаим постелил Глории Наташе на том самом диване, на котором устраивались для передышки странные и загадочные посетители и события этой квартиры с двойной судьбой, но потом они все равно вернулись на кухню и пили чай в темноте, как раньше. Хаим рассказал ей об Ангулеме и мечтах Фейге, о своих опытах в работе с кинокамерой и общении с отделами продаж. Глория Наташа – о жизни со знаменитостью, новой редакции, предложении Marvel. О том, как отчаянно неправильна и как удивительно правильна была их совместная жизнь.
- Ты ведь останешься на какое-то время? Ты ведь придумаешь какие-нибудь дела, чтобы остаться?
- Пожалуй. Эй, ты рылся в моих карманах?
Он посмотрел на орешки в горсти, высыпал на стол.
- Так сразу и рылся. Подумаешь, взял парочку. Ты их всегда носишь с собой.
Глория Наташа притворно нахмурилась.